Неточные совпадения
Мать отстранила его от себя, чтобы понять, то ли он думает, что говорит, и в испуганном выражении его лица она прочла, что он не только говорил об
отце, но как бы
спрашивал ее, как ему надо об
отце думать.
Она тоже не спала всю ночь и всё утро ждала его. Мать и
отец были бесспорно согласны и счастливы ее счастьем. Она ждала его. Она первая хотела объявить ему свое и его счастье. Она готовилась одна встретить его, и радовалась этой мысли, и робела и стыдилась, и сама не знала, что она сделает. Она слышала его шаги и голос и ждала за дверью, пока уйдет mademoiselle Linon. Mademoiselle Linon ушла. Она, не думая, не
спрашивая себя, как и что, подошла к нему и сделала то, что она сделала.
― Ну вот, подите сюда, совершенные дети, ― сказал он входившим красавцам мальчикам, которые, поклонившись Левину, подошли к
отцу, очевидно желая о чем-то
спросить его.
Но когда вышедший вслед за ним Степан Аркадьич, увидав его на лестнице, подозвал к себе и
спросил, как он в школе проводит время между классами, Сережа, вне присутствия
отца, разговорился с ним.
Девочка знала, что между
отцом и матерью была ссора, и что мать не могла быть весела, и что
отец должен знать это, и что он притворяется,
спрашивая об этом так легко. И она покраснела за
отца. Он тотчас же понял это и также покраснел.
Спросили бы, как делали
отцы?
— Так-с. И позвольте вас еще
спросить, — но не присесть ли нам? — позвольте вас
спросить, как
отцу, со всею откровенностью: какого вы мнения о моем Евгении?
— Сколько у твоего
отца душ? —
спросил вдруг Аркадий.
Дня три спустя Базаров вошел к
отцу в комнату и
спросил, нет ли у него адского камня?
— Точно, точно. Так этот лекарь его
отец. Гм! — Павел Петрович повел усами. — Ну, а сам господин Базаров, собственно, что такое? —
спросил он с расстановкой.
— Вот тебе и
отец города! — с восторгом и поучительно вскричал Дронов, потирая руки. — В этом участке таких цен, конечно, нет, — продолжал он. — Дом стоит гроши, стар, мал, бездоходен. За землю можно получить тысяч двадцать пять, тридцать. Покупатель — есть, продажу можно совершить в неделю. Дело делать надобно быстро, как из пистолета, — закончил Дронов и, выпив еще стакан вина,
спросил: — Ну, как?
Клим Иванович Самгин видел, что восторги
отцов — плотского и духовного — не безразличны девице, румяное лицо ее самодовольно пылает, кругленькие глазки сладостно щурятся. Он не любил людей, которые много
спрашивают. Ему не нравилась эта пышная девица, мягкая, точно пуховая подушка, и он был доволен, что
отцы, помешав ему ответить, позволили Софье забыть ее вопрос, поставить другой...
Варавка был самый интересный и понятный для Клима. Он не скрывал, что ему гораздо больше нравится играть в преферанс, чем слушать чтение. Клим чувствовал, что и
отец играет в карты охотнее, чем слушает чтение, но
отец никогда не сознавался в этом. Варавка умел говорить так хорошо, что слова его ложились в память, как серебряные пятачки в копилку. Когда Клим
спросил его: что такое гипотеза? — он тотчас ответил...
Клим думал, но не о том, что такое деепричастие и куда течет река Аму-Дарья, а о том, почему, за что не любят этого человека. Почему умный Варавка говорит о нем всегда насмешливо и обидно?
Отец, дедушка Аким, все знакомые, кроме Тани, обходили Томилина, как трубочиста. Только одна Таня изредка
спрашивала...
Я говорю о внутренней ее свободе, — добавила она очень поспешно, видимо, заметив его скептическую усмешку; затем
спросила: — Не хочешь ли взять у меня книги
отца?
— Ну, а — Дмитрий? —
спрашивала она. — Рабочий вопрос изучает? О, боже! Впрочем, я так и думала, что он займется чем-нибудь в этом роде. Тимофей Степанович убежден, что этот вопрос раздувается искусственно. Есть люди, которым кажется, что это Германия, опасаясь роста нашей промышленности, ввозит к нам рабочий социализм. Что говорит Дмитрий об
отце? За эти восемь месяцев — нет, больше! — Иван Акимович не писал мне…
Веселая горничная подала кофе. Лидия, взяв кофейник, тотчас шумно поставила его и начала дуть на пальцы. Не пожалев ее, Самгин молчал, ожидая, что она скажет. Она
спросила: давно ли он видел
отца, здоров ли он? Клим сказал, что видит Варавку часто и что он летом будет жить в Старой Руссе, лечиться от ожирения.
— Любимова, это фамилия по
отцу? —
спросил он, когда Долганов задохнулся.
«Он не может нравиться Марине», — удовлетворенно решил Самгин и
спросил: — Марина Петровна сказала мне, что ваш
отец — квакер?
После чая, когда горничная Малаша убирала посуду,
отец ставил пред Томилиным две стеариновые свечи, все усаживались вокруг стола, Варавка морщился, точно ему надо было принять рыбий жир, — морщился и ворчливо
спрашивал...
Было очень трудно понять, что такое народ. Однажды летом Клим, Дмитрий и дед ездили в село на ярмарку. Клима очень удивила огромная толпа празднично одетых баб и мужиков, удивило обилие полупьяных, очень веселых и добродушных людей. Стихами, которые
отец заставил его выучить и заставлял читать при гостях, Клим
спросил дедушку...
— А — практика, практика-то какая,
отец? —
спрашивал Дунаев, поблескивая глазами; Дьякон густо сказал...
Обняв ноги, он положил подбородок на колени, двигал челюстями и не слышал, как вошел брат. Когда Клим
спросил у него книгу Некрасова, оказалось, что ее нет у Дмитрия, но
отец обещал подарить ее.
— Да ты с ума сошла, Вера! — ужаснулась Мария Романовна и быстро исчезла, громко топая широкими, точно копыта лошади, каблуками башмаков. Клим не помнил, чтобы мать когда-либо конфузилась, как это часто бывало с
отцом. Только однажды она сконфузилась совершенно непонятно; она подрубала носовые платки, а Клим
спросил ее...
«Что же я тут буду делать с этой?» —
спрашивал он себя и, чтоб не слышать
отца, вслушивался в шум ресторана за окном. Оркестр перестал играть и начал снова как раз в ту минуту, когда в комнате явилась еще такая же серая женщина, но моложе, очень стройная, с четкими формами, в пенсне на вздернутом носу. Удивленно посмотрев на Клима, она
спросила, тихонько и мягко произнося слова...
В ее комнате стоял тяжелый запах пудры, духов и от обилия мебели было тесно, как в лавочке старьевщика. Она села на кушетку, приняв позу Юлии Рекамье с портрета Давида, и
спросила об
отце. Но, узнав, что Клим застал его уже без языка, тотчас же осведомилась, произнося слова в нос...
Самое значительное и очень неприятное рассказал Климу о народе
отец. В сумерках осеннего вечера он, полураздетый и мягонький, как цыпленок, уютно лежал на диване, — он умел лежать удивительно уютно. Клим, положа голову на шерстяную грудь его, гладил ладонью лайковые щеки
отца, тугие, как новый резиновый мяч.
Отец спросил: что сегодня говорила бабушка на уроке закона божия?
Почти каждый вечер
отец, подозвав Клима к себе, сжимал его бедра мягкими коленями и
спрашивал...
Воспользовавшись уходом
отцов, девица Софья тотчас
спросила...
— Да чем же не нравится
отец, например? —
спросил Илья Ильич.
А отчего нужно ему в Петербург, почему не мог он остаться в Верхлёве и помогать управлять имением, — об этом старик не
спрашивал себя; он только помнил, что когда он сам кончил курс ученья, то
отец отослал его от себя.
Отец спросил: готов ли у него перевод из Корнелия Непота на немецкий язык.
— Да, вздумал
отца корить: у старика слабость — пьет. А он его усовещивать, отца-то! Деньги у него отобрал! Вот и пожурил; и что ж,
спросите их: благодарны мне же!
«Оленька моя хорошеет, преуспевает в благочестии, благонравии и науках, институтскому начальству покорна, к
отцу почтительна, и всякий четверг
спрашивает, скоро ли приедет другой баловник, Райский, поправлять ее рисунки и совать ей в другую руку другую сверхштатную коробку конфект…»
— В библиотеке моего
отца нет этих новых книг, где же вы взяли их? — с живостью
спросил Райский и навострил ухо.
Что было с ней потом, никто не знает. Известно только, что
отец у ней умер, что она куда-то уезжала из Москвы и воротилась больная, худая, жила у бедной тетки, потом, когда поправилась, написала к Леонтью,
спрашивала, помнит ли он ее и свои старые намерения.
Она пошла к
отцу Василию, прося решить ее сомнения. Она слыхала, что добрые «батюшки» даже разрешают от обета совсем по немощи, или заменяют его другим. «Каким?» —
спрашивала она себя на случай, если
отец Василий допустит замен.
Вскоре она заговорила со мной о фрегате, о нашем путешествии. Узнав, что мы были в Портсмуте, она живо
спросила меня, не знаю ли я там в Southsea церкви Св. Евстафия. «Как же, знаю, — отвечал я, хотя и не знал, про которую церковь она говорит: их там не одна. — Прекрасная церковь», — прибавил я. «Yes… oui, oui», — потом прибавила она. «Семь, — считал
отец Аввакум, довольный, что разговор переменился, — я уж кстати и «oui» сочту», — шептал он мне.
«Как
отец по-вашему?» —
спросил смотритель.
— Ведь Надежда-то Васильевна была у меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не забыла старухи… Как тогда услыхала о моей-то Кате, так сейчас ко мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая красивая девушка… ну, по-вашему, дама. Я еще полюбовалась ею и даже сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует, говорит…
Спрашивает, как и что у них в дому… Ну, я все и рассказала. Про тебя тоже
спрашивала, как живешь, да я ничего не сказала: сама не знаю.
— Папа, как ты себя чувствуешь? —
спрашивала девушка, заходя к
отцу с другой стороны кровати. — Сергей Александрыч нарочно приехал, чтобы навестить тебя…
— К отцу-то теперь не ходи, у него сидит кто-то, — предупредила Марья Степановна. — Он
спрашивал про тебя…
— Итак, вы положительно утверждаете, что в смерти
отца вашего, Федора Павловича, вы не виновны? — мягко, но настойчиво
спросил следователь.
Не для здешних только
отцов говорю, а ко всем
отцам восклицаю: «
Отцы, не огорчайте детей своих!» Да исполним прежде сами завет Христов и тогда только разрешим себе
спрашивать и с детей наших.
Но начал
спрашивать и Фетюкович. На вопрос о том: когда именно подсудимый говорил ему, Алеше, о своей ненависти к
отцу и о том, что он мог бы убить его, и что слышал ли он это от него, например, при последнем свидании пред катастрофой, Алеша, отвечая, вдруг как бы вздрогнул, как бы нечто только теперь припомнив и сообразив...
Я
спрашивал сейчас: что такое
отец, и воскликнул, что это великое слово, драгоценное наименование.
— Говорил ли вам по крайней мере брат ваш, что намерен убить своего
отца? —
спросил прокурор. — Вы можете не отвечать, если найдете это нужным, — прибавил он.
— Ничего подобного во всех Четьих-Минеях не существует. Про какого это святого, вы говорите, так написано? —
спросил иеромонах,
отец библиотекарь.
А вот как: пусть сын станет пред
отцом своим и осмысленно
спросит его самого: „
Отец, скажи мне: для чего я должен любить тебя?
— Именно тебя, — усмехнулся Ракитин. — Поспешаешь к
отцу игумену. Знаю; у того стол. С самого того времени, как архиерея с генералом Пахатовым принимал, помнишь, такого стола еще не было. Я там не буду, а ты ступай, соусы подавай. Скажи ты мне, Алексей, одно: что сей сон значит? Я вот что хотел
спросить.